Вражеские стрелы тщетно бьются в сам шлем, в его козырёк и сикоро.* Очень помогают избежать ранений и высокопрофессиональные действия самих лучников и арбалетчиков.

* — Сикоро — сегментная защита шеи, затылка и ушей.

Я даже немного засмотрелся на монотонные и выверенные до мелочей движения своих стрелков. Правильные стойки и повороты, наклоны голов и тел на строго определённый угол при стрельбе и заряжании. Умелое укрытие за павезами. Всё это вместе значительно сокращает количество потерь.

— Так что делать будем, милорд? — отвлёк меня от наблюдения за действиями полковых стрелков генерал.

— Пока ничего. Наблюдаем, — я постарался ответить, как можно спокойнее. — И отправь первый взвод улан, чтобы они остановили убегающих ополченцев и направили их в полевой лагерь на переформирование. Пусть пока усилят охрану лагеря. Когда понадобится, мы их оттуда «выдернем».

Хватит нервничать самому и нервировать других. Командир своим видом обязан внушать уверенность, даже если сам её может быть и не испытывает. Вот и буду «делать морду кирпичом».

В этот момент почти одновременно не вынесли тяжёлых потерь и побежали лучники-ополченцы Мезена и Кроноса на моём правом фланге и аристийские лучники-ополченцы на левом.

Вражеские стрелки не стали сосредотачивать всю стрельбу на своих флангах, а начали стягиваться к центру, где твёрдо держали позиции стрелковые роты пехотного полка.

Теперь главной целью королевских стрелков стали мои стрелки-регуляры. Те же из вражеских лучников, кто не мог занять нормальную позицию для ведения стрельбы по моим лучникам и арбалетчикам, стали бить по моим воинам ближнего боя.

Уплотнившаяся стрельба по моим застрельщикам ничего особо для них не изменила. Они продолжили методично «выкашивать» своего противника. Потери в армии Коалиции образовались в основном среди ополченцев, чьи доспехи значительно уступают доспехам регуляров.

Ни мне, ни моему генералу не понятно, что в сложившейся ситуации можно предпринять. И мы предпочли подождать развития событий. Тем более, воздушный наблюдатель доложил, что враг никаких «телодвижений» не совершает. Тоже, видимо, ждут, чем закончится противостояние застрельщиков.

Пока ситуация «зависла в одной точке», я обратил внимание на действия своих медиков и порадовался. С вышки я хорошо смог оценить, что они действуют строго по методичке: доврачебная помощь — эвакуация с поля боя тех, кто не может продолжить сражение — сортировка раненых — помощь штатных медиков.

Ну ладно, сортировку раненых и работу штатных медиков мне с командного пункта не видно. Это в медпункте происходит, а он разбит в полевом лагере. Зато я хорошо вижу действия штатных и нештатных санитаров и самих бойцов непосредственно на поле боя.

Медицинская служба — это в трудах и страданиях выпестованное мной детище, подобного которому нет ни у кого на Этерре. Создать её помогли те, без которых у меня могло ничего и не получиться: переселенка из Рении Алма и её дети Лазар и Дара. А возглавил медслужбу ещё один рениец — Гавейн.

Он тоже один из моих ветеранов в воинском звании поручика. В настоящий момент он в полевом лагере моей армии находится, в медпункте. И я уверен, что поручик организовал работу своих подчинённых на высшем уровне.

Сам медпункт включает в свой состав: шатер для проживания врачей и приема больных (через перегородку), шатер для тяжелобольных, палатку для операций.

К медпункту приписаны: фургон с войсковой аптекой (лекарства, корпия, перевязочный материал, лубки, жгуты, носилки и т.п.), повозки для эвакуации и перевозки имущества медпункта.

В настоящий момент в медпункте, кроме Гавейна, работают два врача: хирург и терапевт. Также есть группа штатных санитаров (гражданских). Есть и нештатные, но все они служат на воинских должностях в подразделениях полка.

Принято по одному нештатному санитару в каждом отделении. Все эти санитары имеют смежные специальности. К примеру, копейщик-санитар или лучник-санитар. А все вестовые в полку являются вестовыми-санитарами.

Вот эти нештатные санитары, в бою и сразу по его окончании, и оказывают доврачебную помощь. Они, а также сами бойцы. Конечно, если их состояние позволяет это делать. Так называемая «самопомощь».

У воинов для этого есть индивидуальные аптечки с небольшим набором перевязочного материала и лекарств для лечения простых болезней. У бойцов аптечка попроще, у санитаров она более широко укомплектована.

Доврачебная помощь — наиважнейшее дело! Ведь больше всего раненых погибает в первые минуты от потери крови. После оказания доврачебной помощи раненые перемещаются в медпункт на сортировку. Кто может — идёт сам, кто не может — того санитары выносят к эвакуационным повозкам. Плечо товарища либо носилки в помощь!

Затем штатные санитары увозят неходячих раненых в медпункт, где происходит их сортировка в зависимости от тяжести полученного ранения. Затем за них берутся врачи.

В первую очередь, это тяжелый труд хирурга, конечно, но и терапевт без дела не сидит. Так-то, у них разные обязанности. И неофициальное главенство у них сменяется. Во время боя и сразу после него, главный — хирург, в остальное время — терапевт.

А если обязанности вспомнить, то у хирурга: осмотр, диагностика и лечение, проведение операций, обучение нештатных санитаров, руководство штатными санитарами, проверка наличия перевязочного материала, жгутов и прочей тряхомундии у бойцов.

У терапевта: осмотр, диагностика и лечение, контроль приготовления пищи и кипячения воды, контроль оборудования и использования отхожих мест, контроль личной гигиены и содержания в чистоте обмундирования.

И, слава Предкам, что всё это у меня создано и работает. Кто считает, что всё это не важно, пусть сравнит небоевые потери и смертность среди раненых в моей армии и в любой другой.

На время военной кампании к медицинскому пункту прикомандирована группа стажёров из лекарской школы Алмы. Ведь, практику ничто заменить не может. И к сожалению, и к счастью, стажёры в этой войне точно наберутся необходимого опыта.

— Гляньте, милорд, как наши ребята вражеских лучников «выстёгивают», — по-простецки ткнул рукой в сторону застрельщиков Сток. — Это просто песня!

На лице генерала сияла довольная улыбка. И к моей радости, не без причины. Вокруг моих стрелков-регуляров поле боя будто ковром усеяно трупами и их количество постоянно увеличивается.

А лучники моего противника, по-моему, уже не знают куда и стрелять. Вражеские стрелы бьются о защиту воинов моего полка, практически не нанося никакого урона, и бессильно отскакивают от шлемов, бармиц, щитов, частей доспехов аристийских воинов.

Лишь немногие, попавшие в цель, стрелы застревают в защите моих бойцов. Ещё меньшему количеству стрел удаётся миновать защиту и поразить самих воинов. Тем не менее, потери от стрельбы со стороны королевской армии в пехотном полку ничтожно малы. В основном, пострадали ополченцы и наёмники.

И я не вижу в этом ничего сверхъестественного. Королевских лучников много, с этим не поспоришь. Но они, в основном, набраны из ополченцев. У вчерашних крестьян имеются недорогие луки и отвратительные стрелы собственного изготовления.

Наконечники стрел у вражеских лучников самые разнообразные. Но хороши они скорее на охоте, а не в бою против одоспешенных воинов. Древки стрел — не всегда ровные, разного веса и размера.

В этом компоненте они тоже уступают моим изделиям, изготовленным на токарных станках. Наше качество недостижимо для других. Древки стрел аристийского производства одинаковы как по длине, так и по диаметру. Они хорошо отшлифованы и выглядят почти неотличимо друг от друга. Стандартизация, хех!

Всё это позволяет стрелкам из моего баронства вести более точную стрельбу, привыкнув к абсолютно одинаковым, стандартным стрелам. А бронебойные наконечники из качественного материала делают попадания в противника смертельно опасными, даже если на него надет хороший доспех.

К счастью, мои стрелки выделяются в лучшую сторону и по своему мастерству. Я даже не говорю о лучниках-регулярах из состава стрелковых рот моего полка. Они вообще, как небо и земля отличаются от своих противников.